Неточные совпадения
Много ли, мало ли времени она лежала без памяти — не ведаю; только, очнувшись, видит она себя во палате высокой беломраморной, сидит она на золотом
престоле со каменьями драгоценными, и обнимает ее принц молодой, красавец писаный, на голове со короною царскою, в одежде златокованной,
перед ним стоит отец с сестрами, а кругом на коленях стоит свита великая, все одеты в парчах золотых, серебряных; и возговорит к ней молодой принц, красавец писаный, на голове со короною царскою: «Полюбила ты меня, красавица ненаглядная, в образе чудища безобразного, за мою добрую душу и любовь к тебе; полюби же меня теперь в образе человеческом, будь моей невестою желанною.
Воссел он на
престоле на огненном, на главу воздел венец змииный и позвал
перед себя слуг своих верныих:"Гой бы, слуги мои, слуги-беси проклятии! сослужите вы мне службу верную; изобидела меня странница худая Пахомовна, посмеялася над моим сатанинскиим величеством!"
«Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом,
перед святым Его Евангелием, в том, что хощу и должен его императорскому величеству, самодержцу всероссийскому и его императорского величества всероссийского
престола наследнику верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови, и все к высокому его императорского величества самодержавству, силе и власти принадлежащия права и преимущества, узаконенныя и впредь узаконяемыя, по крайнему разумению, силе и возможности, исполнять.
Пела древний киевский
престол,
Поединок славила старинный,
Где Мстислав Редедю заколол
Перед всей касожскою дружиной,
И Роману Красному хвалу
Пела лебедь, падая во мглу.
Были, братья, времена Трояна,
Миновали Ярослава годы,
Позабылись правнуками рано
Грозные Олеговы походы.
Тот Олег мечом ковал крамолу,
Пробираясь к отчему
престолу,
Сеял стрелы и, готовясь к брани,
В злат стремень вступал в Тмуторокани,
В злат стремень вступал, готовясь к сече.
Звон тот слушал Всеволод далече,
А Владимир за своей стеною
Уши затыкал
перед бедою.
Купцы уходят. Трубы играют туш другого характера. Из других дверей входит посол персидский;
перед ним идет Семен Годунов, которому Салтыков уступает место. За послом слуги его несут драгоценный
престол.
— Не буду, лебедушка, не буду, — рыдал Никифор. — Покарай меня Господь, коль забуду зарок, что даю тебе… Молись обо мне, окаянном, святая душенька!.. Ах, Настенька, Настенька!.. Не знаешь, каково я любил тебя… А подойти близко боялся. Что ж?.. Пьян завсегда, мерзко ведь тебе было взглянуть на меня… Только издали любовался тобой… Помолись за меня Царю Небесному,
перед его
престолом стоючи…
Он пришел в восхищение, когда князь Лимбург, поверяя ему планы мнимой наследницы русского
престола, уверял его, что как скоро она наденет на голову корону деда своего Петра Великого, то немедленно приступит к политике прусского короля,
перед которым благоговеет, что она теперь же, посредством сношений с Пугачевым, постарается способствовать расширению владений Фридриха II на востоке, для чего отклонит вмешательство Австрии турецкими делами, а внимание России — войной с шведским королем, который таким образом будет помогать и ей, и Пугачеву.
Филипп-Фердинанд, владетельный граф Лимбургский, Стирумский, Оберштейнский и проч., князь Священной Римской империи, претендент на герцогство Шлезвиг-Голштейннское, незадолго
перед тем наследовал
престол по смерти старшего брата.
Так как она достигла уже совершеннолетия, то он, свергнув с
престола Екатерину, немедленно
передаст ей самодержавную власть над всеми областями Русской империи.
Они убедят вас, что причины, вызвавшие нас к действию, вполне законны и совершенно достаточны для того, чтобы возбудить русских к исполнению их долга
перед отечеством и
перед самими собой: их святой долг — поддержать права законной наследницы русского
престола, которая стремится к нему с единственною целию сделать счастливым страдающий народ свой.
Минуту сторож стоит
перед выбитым окном и с ужасом глядит в алтарь… Маленькая восковая свечка, которую забыли потушить воры, мелькает от врывающегося в окно ветра и бросает тусклые красные пятна на разбросанные ризы, поваленный шкапчик, на многочисленные следы ног около
престола и жертвенника…
«В новом качестве великого магистра, — говорилось далее в этом манифесте, — которое мы восприняли на себя по желанию добронамеренных членов его, обращая внимание на все те средства, кои восстановление блистательного состояния сего ордена и возвращение собственности его, неправильно отторгнутой и вящще обеспечить могут и, желая, с одной стороны, явить
перед целым светом новый довод нашего уважения и привязанности к столь древнему и почтительному учреждению, с другой же — чтобы и наши верноподданые, благородное дворянство российское, коих предков и самих их верность к
престолу монаршему, храбрость и заслуги доказывают целость державы, расширение пределов империи и низложение многих и сильных супостатов отечества не в одном веке в действо произведенное — участвовали в почестях, преимуществах и отличиях, сему ордену принадлежащих, и тем был бы открыт для них новый способ к поощрению честолюбия на распространение подвигов их отечеству полезных и нам угодных, нашею властию установляем новое заведение ордена святого Иоанна Иерусалимского в пользу благородного дворянства империи Всероссийской».
С самого вступления нашего на всероссийский
престол непрестанно мы чувствуем себя обязанными
перед Вседержителем Богом, чтобы не только во дни наши охранять и возвышать благоденствие возлюбленного нами отечества и народа, но желая предуготовить и обеспечить их спокойствие и благосостояние после нас, чрез ясное и точное указание преемника нашего сообразно с правами нашего императорского дома и с пользами империи, мы не могли, подобно предшественникам нашим, рано провозгласить его по имени, оставаясь в ожидании, будет ли благоугодно неведомым судьбам Божьим даровать нам наследника в прямой линии.
Но главной, преобладающей страстью его была страсть к Фридриху II. Он благоговел
перед этим «величайшим героем мира», как он называл его и готов был продать ему всю Россию. Ему были известны имена всех прусских полковников за целое столетие. Фридрих основывал все свои расчеты на этом своем слепом орудии в Петербурге. Он надеялся также на жену Петра Федоровича, отец которой состоял у него на службе. Говорят даже, что когда он пристраивал ее к русскому
престолу, она даже ему слово помочь Пруссии.
Составить заговор или примкнуть к уже составленному, положить конец господству иноземцев, возвести на
престол Елизавету, душой и сердцем напоминавшую француженку, — вот план, подробности которого восторженным шепотом развивал
перед Лестоком маркиз де ла Шетарди.
Поощренный с высоты
престола, Александр Васильевич с новой энергией стал появляться с почти нечеловеческою быстротою
перед конфедератскими полчищами со своими непобедимыми «чудо-богатырями».
После этой церемонии, исполненной государем с выражением глубокого благоговения, подошел к трону, без шпаги, наследник
престола великий князь Александр Павлович и тоже преклонил колено
перед своим августейшим отцом.
Известен также и его сон
перед днем вступления на
престол. Ему снилось, что его три раза поднимает к небесам какая-то невидимая сила.
В Петербурге года за два
перед тем совершилось событие, радостное для всех приверженцев Петра Великого, — на российский
престол вступила его дочь Елизавета Петровна. Василий Иванович, в числе других «птенцов гнезда Петрова», не захотел оставаться дома в бездействии и опять вступил на действительную службу, принятый в нее в чине генерал-майора.
— Добрый Захарий доставит их, если найдешь случай переслать к нему, — говорил заключенный. — Зато на том свете, у
престола бога буду молить о спасении его души. Увидишь Захария, скажи, что я
перед смертью со слезами благодарил его и там не забуду.
— Николай, — торжественно сказала она, — преклонись
перед твоим братом Константином, потому что он достоин уважения за свое непреклонное решение предоставить тебе
престол.
Дело было, по его словам, так, что «когда он, дьякон, во время вечернего пения, по обыкновению
перед выходом (на амвон) поклонился святому
престолу», то «поп Кирилл Федоров, напився пьян (т. е. будучи пьян), во всем священном одеянии, на него во святом алтаре садился, яко бы подобно детской игре чехарде».
Давая это показание по долгу евангельскому, он как бы желал снять с себя вину и даже отстранить подозрение в том, что не позволил ли он сам попу на него «садиться», когда и он тоже был в «священном одеянии», и для того тщательно пояснил, что «поп Кирилл учинил то внезапу», и с неотстранимою ловкостью, а именно: он вскочил и сел на него, дьякона, во время поклона, который тот сделал истово
перед святым
престолом.
Наполеон же, проливая слезы
перед старою гвардией, отрекся от
престола и поехал в изгнание.